Якоб Фолкема «Рождение Мелеагра»
По Шарлю Лебрену
Было полено: его — когда после родов лежала
Фестия дочь — положили в огонь триединые сестры
Нить роковую суча и перстом прижимая, младенцу
Молвили: «Срок одинаковый мы и тебе и полену,
Новорожденный, даем».
Овидий. «Метаморфозы» 8. 451-455
У царя города Плеврона, Фестия была красавица дочь Алфея. О её красоте ходили легенды, ею восхищались и смертные мужи, и боги. Супругом Алфеи стал земной человек, царь города Калидона Ойней, но разве могло это быть преградой великому богу? Арес, пылая страстью к Алфее, спустился на землю, и от ночи любви земной красавицы и вероломного бога на свет появился герой, Мелеагр.
Однако счастье рождения сына было омрачено предсказанием, сделанным одной из мойр, Атропос, о том, что младенец умрёт, лишь только догорит брошенное ею в огонь полено. Страшную участь сына мать смогла отвратить. Она достала из пламени очага полено, и спрятала его на долгие годы.
…Провещав прорицанье такое,
Вышли богини; а мать головню полыхавшую тотчас
Вынула вон из огня и струею воды окатила.
Долго полено потом в потаенном месте лежало
И сохранялось, — твои сохраняло, о юноша, годы!
Овидий «Метаморфозы», 8. 455-459
Муж Алфеи, Ойней, славился своим гостеприимством и широтой души. Своих гостей он наделял дарами, а богам приносил благодарственные жертвы. Но однажды, в праздник урожая, случилось так, что одну богиню он позабыл. Ойней не принёс жертвы Артемиде, за что навлёк на себя и своё царство божественный гнев. Оскорблённая охотница наслала на Калидон огромного вепря. Он разорял посевы, и приносил много бед калидонцам. Вепрь был ужасен, и не каждый герой отважился бы сразиться с этим чудовищем.
Часто щетина торчит, наконечникам копий подобно, —
Целой оградой стоит, как высокие копья, щетина.
Хрюкает хрипло кабан, и, кипя, по бокам его мощным
Пена бежит, а клыки — клыкам подобны индийским,
Молния пышет из уст: листва от дыханья сгорает.
Овидий «Метаморфозы», 8.285 – 289
В сражение с вепрем вступил Мелеагр. Собрав своих товарищей, он устроил засаду на животное, и, после долгой битвы поразил его своим копьём.
Истории рождения и подвигу этого героя посвящена одна из гравюр музейного собрания.
В зале западноевропейской графики, в богатом обрамлении висит резцовая гравюра на меди известного голландского мастера Якоба Фолкемы (1692 – 1767) «Рождение Мелеагра».
На богато украшенной деревянной кровати лежит женщина, едва оправившаяся после родов. Это Алфея. Над ней, бурно жестикулируя, склонилась одна из мойр. Другая держит на руках младенца Мелеагра. Возле кровати матери приготовлена детская колыбель. Она также украшена богатой резьбой. А рядом с колыбелью стоят кувшин и чаша. На переднем плане мойра бросает в огонь полено. Это Атропос. Именно сейчас она вещает своё страшное предсказание.
Уверенный резец мастера чёткими линиями живо создаёт обстановку комнаты во дворце Ойнея. Плитка на полу, резьба кровати, складки одежды и ткани постели колыбельки, волны занавеса кровати и тяжёлого балдахина, блики света на кувшине и чаше, языки пламени огня, резные ножки курильницы выполнены с отточенной тщательностью, и при этом полны изящества. Жесты богинь эмоциональны, но в то же время изысканны. Сама же Алфея заложив руку за голову, внимательно следит за богиней судьбы Атропос.
Богатое обрамление гравюры продолжает историю, рассказанную на листе. Здесь копья и стрелы, листья и ветки. Оплетая весь рисунок, богатое обрамление сходится в нижней точке, и замыкается головой вепря.
Эту гравюру Якоб Фолкема (Фидель – Якоб – Исидор — Коридон Фолкема) выполнил по рисункам для гобеленов созданных придворным художником короля Людовика XIV, и директора королевской гобеленовой мануфактуры Шарля Лебрена (1619 – 1690). Им была исполнена целая серия гобеленов по истории Мелеагра, которые украсили многие дворцы Европы.
История Алфеи и Мелеагра, увы, не была счастливой. Среди охотников, сопровождавших Мелеагра была «тегенянка-дева», Аталанта. Своей стрелой пустила первую кровь ужасного вепря, и мучительно ранила зверя. Когда герои делили добычу, Мелеагр отдал ей шкуру животного, чем разозлил своих товарищей. Завязалась ссора, и, ослеплённый гневом, Мелеагр убил своего дядю, Плексиппа. Узнав об этом, Алфея воспылала жаждой мести. Она вспомнила предсказание мойры, достала полено, и сожгла его, тем самым убив своего сына.
… Лишь разгорелся
Злостный огонь: «Моя да истлеет утроба!» — сказала —
И беспощадной рукой роковое подъемлет полено.
Овидий «Метаморфозы», 8.477 -479
Но как же ужасно было прозрение! Когда опьянение мести отступило, и Алфея поняла что убила сына, она и сама свела счёты с жизнью.
Мало-помалу зола убелила остывшие угли.
Гордый простерт Калидон; и юноши плачут и старцы,
Стонут и знать и народ; распустившие волосы с горя
В грудь ударяют себя калидонские матери с воплем.
Пылью сквернит седину и лицо престарелый родитель,
Сам распростерт на земле, продолжительный век свой поносит.
Мать же своею рукой, — лишь сознала жестокое дело, —
Казни себя предала, железо нутро ей пронзило.
Овидий «Метаморфозы», 8.525 — 532