Народной эпопеей называют роман Мухтара Ауэзова «Путь Абая». Это книга богатая событиями и деталями, в ней раскрывается жизнь казахского народа во всех мелочах и противоречиях.
Классическими иллюстрациями романа считаются работы заслуженного деятеля искусств Казахской ССР, одного из старейших художников-графиков нашей страны Евгения Матвеевича Сидоркина.
Художник дважды обращался к иллюстрированию романа «Путь Абая». Первый раз в 1960 году он выполнил иллюстрации в технике черно-белой линогравюры.
«…Прочтя впервые «Абая», — вспоминал Сидоркин, — я увидел в нем неисчерпаемые возможности для художника — графика. Возникла потребность высказать свое отношение к казахской истории, творчеству и жизни великого поэта, к лирическим, гражданским, философским раздумьям автора романа. Вместе с Мухтаром Омархановичем наметили узловые моменты будущих графических листов. Я стремился в своих иллюстрациях отобразить дух романа Ауэзова. Язык романа, его реалистичность потребовали от меня сугубо реалистического подхода к теме. Техника, выбранная мной, — гравюра на линолеуме — наиболее соответствует, на мой взгляд, способу полиграфического воспроизведения».
Поиски образов были долгими, и Сидоркину пришлось сделать более сотни набросков и этюдов. Эти работы отличаются большой внутренней наполненностью. Исходя из сюжетной основы произведения, Сидоркин находит оригинальные графические решения. Бесспорны творческие удачи: образ Кунанбая, листы «Джут», «Песня Татьяны — Тогжан».
В собрании музея хранятся три иллюстрации из этой серии. Одна из них — это ночная сцена у юрты, в которой игра света и тени передает атмосферу ситуации. Контрастом черно-белых пятен, текучими ниспадающими линиями переданы скорбь и переживания в листе, в котором мы видим Абая, стоящего среди народа. А также третья линогравюра, в которой представлена сцена охоты.
Созданные художником иллюстрации — ценный вклад в историю казахстанского искусства. Но, окончив работу, получив одобрение самого Ауэзова, художник остался неудовлетворенным ею.
И через десять лет Сидоркин вновь возвращается к «Абаю». На этот раз, он выполняет листы в технике автолитографии и решает гораздо более сложные задачи, создает произведение графического искусства, рожденное образно-художественным и стилевым строем романа.
Искусствовед Г.Сарыкулова пишет: «Уже суперобложка первой книги, названная художником «Казахи», вводит в атмосферу повествования, в атмосферу народной жизни дореволюционного Казахстана. Перед нами проходят массы людей. Крупным планом художник дает человеческие лица, заполняющие всю плоскость листа. Свободно оперируя пространством, он как бы накладывает изображение одно на другое, но не нарушает при этом форму, не ищет эффектных ракурсов и неожиданных срезов, как это было в его предыдущих работах. Напротив, он старается выявить каждого человека, сопоставляет характеры, типажи. Словно отдельные партии в едином музыкальном произведении, в литографии разнообразие человеческих индивидуальностей сливается в едином устремлении людей, внутренне готовых к борьбе. Основная идея композиции — пробуждение в народе сознания его общественной значимости и силы.
Здесь, в этих работах, 10 лет спустя, он обобщает образы, соединяет их в единый цельный образ — типаж, тогда как в «Абае» 1960 года он подходил к трактовке образов индивидуально, наделяя каждый из них самостоятельными, характерными чертами.
Роман Ауэзова насыщен большими идеями и сложными жизненными коллизиями, и художник искал соответствующие литературному произведению многоплановые графические образы. Так же, как в тексте можно выделить историко-социальные или лирические аспекты, так и в иллюстрациях уже более конкретно выявлены соответствующие им линии.
Похожа на стаю волков, сбившихся в кучу, зловещая в своей тупой неумолимости байская аристократия — «Волки». Художник безжалостно и откровенно рисует характеры, подчеркивает, утрирует, почти доводя их до гротеска, однако не переходит эту грань.
Грозная сила народного гнева — таков эмоциональный настрой другого листа «Жатаки». Обе иллюстрации задумывались вместе как два антипода, в которых действуют смертельно враждующие и неразрывно связанные историей люди.
Глубокий смысл несет в себе автолитография » Переселенцы». Как и в предыдущих листах, внимание сосредоточено на психологическом состоянии людей. Очень тонко показан неторопливый и обстоятельный диалог стариков, как бы говорящих друг с другом на языке мудрости прожитых лет. Чувствуется их духовная близость, взаимное уважение, человеческое единство. Это ощущение достигается и чисто графическими средствами: мастерски владея техникой литографии, Сидоркин создает впечатление особой светоносности листа, которая как бы ассоциируется с общим для них состоянием душевной чистоты и озаренности.
Подчеркнутой остротой художественного образа выделяется автолитография «Черные сборы». Похожа на большую темную птицу угловатая согбенная фигура старухи. Она вся ненависть и презрение к своим угнетателям.
Сидоркин создает несколько портретных листов, относящихся к основным персонажам романа. Жестокий тиран, грозный властелин — таким представляет его художник в композиции «Казнь». В другом же листе — это потерявший влияние и власть старый «Кунанбай».
Лирический мотив проходит в листах и, в которых запечатлен образ возлюбленной Абая. В двух аспектах, в двух различных возрастных и душевных состояниях дает его художник. В первом «Тогжан» — ничем не омраченное юное существо, во втором «Песнь Татьяны»- полная горестных дум женщина.
В психологическом развитии показывает художник и самого Абая. Особенно в листе «На могиле Абиша». Глубокое раздумье, тяжелые мысли читаются в лице Абая.
В автолитографии «Матери» изображены бабушка Абая, его мать и младшая жена отца, но по сути своей композиция перерастает границы портрета. Образы женщин имеют собирательное значение. Композиция листа построена по принципу сопоставления, к которому часто прибегает художник в своих работах. В ней одновременно раскрываются как бы три женских образа, три разные судьбы.
Своеобразно трактует художник и бытовые сцены, которых в серии, в общем, то, немного. Такие листы, как «Скачки», «Базар в Семипалатинске», «Мелодия», при всей жанровости их сюжетов лишены бытовизма, обыденности. Сидоркин романтизирует художественный образ, переводя его в план народного — сказания, песни.
Одно из примечательных качеств иллюстраций Сидоркина к роману «Путь Абая» — пластическая завершенность и выверенность композиционных построений. Благодаря своеобразной системе художественных приемов, которыми пользуется Сидоркин, его постоянному стремлению к особенной обобщенности образа, иллюстрации обладают большой жизненной достоверностью.
В этом сказался не только результат глубокого прочтения художником литературного текста. Сидоркин внимательно изучал огромный исторический и натурный материал, связанный с жизнью великого казахского просветителя Абая Кунанбаева и его временем. Несколько раз выезжал он для этого в Семипалатинск. Детально знакомился с экспонатами Мемориального музея Абая, где хранятся редкие документы, фотографии, предметы домашнего обихода, делал бесчисленные зарисовки музейных реликвий.
Сидоркин рисовал старожилов Семипалатинска, отыскивал в них черты потомков людей эпохи Абая. Конкретные наблюдения сквозят в каждой иллюстрации, вне зависимости от меры художественного обобщения. Это проявляется в передаче характеров людей, их жестов, манеры носить одежду. Сидоркин редко изображал бытовые детали, но там, где они есть, они точны и образно обусловлены.
Таким образом, подобно отдельным фрагментам исторического полотна, цикл иллюстраций Евгения Сидоркина к роману Мухтара Ауэзова «Путь Абая» рисуют цельные художественные образы и в целом раскрывают общую картину жизни Казахстана в эпоху рубежа двух столетий.» Мухтар Омарханович принял работу с удивлением и восторгом: «Какой огромный объем! Как серьезно вы отнеслись! Как будто вы, шаг за шагом, шли со мной рядом».
За иллюстрации к роману Евгений Сидоркин был удостоен Государственной премии республики имени Чокана Валиханова.
